Я уже много лет публикуюсь в изданиях разных стран мира, но миллеровские читатели для меня особенные. Они вдумчивые, объективные, душевные. Они одни из самых первых моих поклонников. Поэтому я очень рад, дорогие мои, очередной встрече на страницах нашей любимой газеты.
Вкратце опишу, как и для чего создан этот роман. Я с юношеских лет любил слушать рассказы дедушек и бабушек об истории нашего края и пытался делиться информацией со сверстниками, но они слушали как-то отрешённо, без особого энтузиазма. И тогда я решил написать об этом. Я не знал, что из этого получится — рассказ, очерк или небольшая повесть. Просто собирал материал об истории своего края и о своих предках, как по отцовской, так и по материнской линии, а также об их друзьях, соседях, знакомых. Получился большой роман, который по ходу публикаций отдельными главами в газетах Ростовской области в 90-е годы прошлого века стал обрастать, благодаря читателям, дополнительной навыдуманной информацией и впоследствии получил несколько литературных и казачьих наград. События в романе действительно невыдуманные — это судьбы верхнедонских жителей в начале и середине XX века. Многие герои в романе выведены под своими фамилиями и являются нашими с вами близкими и дальними родственниками либо просто знакомыми с невероятно трудной, но всё же яркой судьбой.
С уважением, ваш Сергей ХОРШЕВ-ОЛЬХОВСКИЙ.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Хутор Верхне-Чирский Ростовской области. Лето 1989 года. Петров день. Ночь. При свете лампы «летучая мышь», зажжённой вместо неожиданно пропавшего электричества, беседуют двое — древний, но далеко не ветхий казачина и приехавший погостить внук.
— Так, говоришь, лейтенант всё одно, что хорунжий?
— Так точно!
— А ясаул как по-теперешнему? Капитан, что ли?
— Нет. Майор.
— Ну раз так, чтобы до моей смерти дослужился до майора — это мне, старику, дюже великая радость будить! — гордо поправил дед Петро седой, редкий уже чуб и просительно добавил:
— А книжку напишешь, на могилку принеси. Не запамятуй. Годы мои преклонные, боюсь, не дождусь…
Часть 1. СТАРЫЙ МИР
Глава 1. ДУНЯШКА
Стёпка Некрасов был не самым рослым среди сверстников, но именно его все мальчишки считали своим атаманом. Он был ловок, хитёр и храбр, как зверь. В неполные десять лет лихо скакал на норовистых лошадях из полудикого степного табуна, запросто хватал в руки ужей и лягушек, без раздумий кидался за нерестящимися щуками в студёную воду, когда в речке ещё плавали льдины, и бесстрашно взбирался на макушки самых высоких деревьев.
— Стёпка, ты бы разорил сорочиное гнездо в нашей леваде, а то проклятая белобока всех курчат перетаскает, — попросила его однажды Анна Павловна, жена лавочника Барбашова, и обещала за усердие угостить леденцами.
Для Стёпки сбросить сорочиное гнездо даже с самой высокой и колючей грушени было плёвым делом, тем более за леденцы. Мигом вскарабкался он на макушку старого, ершистого дерева и, в кровь раздирая руки, стал проворно разбирать мудрёную, коконом сплетённую из прочных крючковатых веток сорочиную крепость.
— Ой, мамочка! Мне страшно!.. — вдруг долетел до него писклявый девичий голосок.
— Ах ты же, Господи Боже мой! — всплеснула руками Анна Павловна. — И эта следом притащилась. А ну брысь отседа! — замахнулась она на дочь Дуняшку хворостиной. — Тебя никто не звал!
Дуняшка послушно бросилась по тропинке в сторону дома, но когда мать отвернулась, быстренько спряталась за самый высокий, ветвистый лопух. Она прикрыла глаза от ярких солнечных лучей обеими ладошками и стала с тревогой наблюдать за соседским белобрысым мальчишкой, раз и навсегда поразившим её наивное девичье сердечко необыкновенным бесстрашием.
Стёпка всегда хотел подёргать худенькую, непоседливую девчушку, обычно принаряжённую в красивое городское платье, за тугие золотистые косички, беспорядочно болтавшиеся у неё на спине, как две маленькие туго сплетённые плёточки. Ему сверху хорошо было видно Дуняшку за лопухом, и он отвлёкся от дела…
* * *
— А-а-а!.. — взбудоражил тихую степную ночь пронзительно-длинный крик.
— Родненький, что с тобой?! -перепугалась Дуняшка, дремавшая на плече любимого.
— Прости, Дунечка! Прости! -виновато выдохнул Стёпка. — Напугал тебя.
— Да что стряслось-то?
— С грушенки во сне упал.
— С этой? — ткнула Дуняшка рукой ввысь.
— С неё самой. А ты тоже помнишь?
— Как не помнить! Весь изодранный был, в крови.
— И правда, как не помнить. Ты воду приносила в игрушечном ведёрке, кровь помогала смывать.
— А ты за это обещал жениться на мне, когда вырастешь. Не передумал?
— Во веки веков! Только бы пошла!
— Я-то пойду, хоть завтра. Да отец, боюсь, не отдаст.
— Значит, я украду тебя!
— Любый мой! На край света побегу за тобой, коль иначе не выйдет! — поклялась Дуняшка и опять прильнула к любимому.
Всю ночь целовались они под могучим ветвистым деревом. Лишь когда небо тонкой ленточкой забелело с востока, Дуняшка опомнилась.
— Ой-ё-ёй! — в испуге воскликнула она, запрокинув голову. -Светает уже! Отец прибьёт меня, коли проснётся раньше времени!
— Погоди! Погоди ещё минутку! — возбуждённо зашептал Стёпка, целуя Дуняшку.
— Нет-нет! Мне пора! — вскочила Дуняшка на ноги, отряхнулась от травинок и засверкала босыми пятками по тропинке.
— Эх, едрёна!.. — с восхищением ругнулся Стёпка, завороженно глядя вслед убегающей Дуняшке. — Ни у кого красивше нету!
* * *
Молодой, тридцати пяти лет от роду, только что получивший завидное наследство купец Игнатий Михайлович Бушуев жутко поссорился в первый год нового, весьма оптимистически начинавшегося для него и для всей России в целом двадцатого века, впоследствии ставшего самым смутным и кровавым в истории человечества, и даже слегка подрался на осенней ярмарке с настырным, вездесущим лавочником Ванькой Барбашовым. После того нелепого случая Игнатий Михайлович затаил на лавочника жгучую обиду и объявил ему товарную войну — он пустил в ход все доставшиеся от покойного родителя обширные знакомства и попытался путём всевозможных интриг разорить неуступчивого выскочку. Но напористый и удачливый Иван Фёдорович выстоял за пятнадцать лет непримиримого соперничества и даже расширил своё дело, несмотря ни на какие провокации Бушуева. Тогда поубавивший спесь Игнатий Михайлович, ставший к пятидесяти годам обширным в теле и слегка раздобревшим, решил прекратить давнюю тяжбу.
В день, когда Иван Фёдорович узнал про намерение Бушуева сосватать за своего сына Филиппа его дочь Дуняшку, так переволновался, что даже ночью не мог успокоиться ни на секунду.
«А там, глядишь, сынок подженится на какой-нибудь дворяночке, — в упоении мечтал он, — и со временем станет известным столичным чиновником…»
Сына Романа Иван Фёдорович обучал в столичной гимназии. Но дочь Дуню отпустить в столь огромный, кипящий открытой, бесшабашно-вольной жизнью город не решился. На первых порах с ней занималась, ради интереса, весьма образованная бабушка Серафима Ермолаевна. А когда Дуняшка подросла, Иван Фёдорович выписал из города Ростова учителя, которого тут же и выгнал, случайно прочитав в скучновато-дальней купеческой дороге повесть Пушкина «Дубровский».
— Да не крутись ты, ради бога! Все бока поотсадил локотками! -сердито заворчала на него спросонья Анна Павловна.
— Чёртова баба! Ничегошеньки не смыслит в жизни! — ругнулся Иван Фёдорович на жену, и с неохотой свесил с постели дугообразные казачьи ноги, доставшиеся в наследство от отца, порой проводившего больше времени верхом на лошади, чем на земле.
* * *
Некоторые нетерпеливые молодые кочета уже начали пробовать глотки, предчувствуя скорый рассвет: несмело, жидковато и разноголосо, когда Дуняшка вошла во двор, скрипнув калиткой. Она бесшумно подбежала босыми ногами к крыльцу, подобрала привычно-ловким движением подол лёгкой ситцевой юбки, наскоро отжала от обильной утренней росы и по-мальчишески озорно вскочила на первую ступеньку… А на крыльце, сидя прямо на полу, безмятежно дремал отец с догоравшей во рту папироской. Дуняшка тотчас обомлела. Она сжалась от страха в комок и бочком попыталась проскользнуть мимо него. Но Иван Фёдорович неожиданно проснулся, поперхнувшись в тот час едким бумажным дымом, и грозно прохрипел:
— Иде была? Со Стёпкой миловалась?
— С ним, папенька! С ним! — с испуга призналась Дуняшка. — Люб он мне дюже!..
— Ишь, как раскудахталась! А позволения спросила? — словно ужаленный, подскочил с места отец. Он в гневе схватил Дуняшку за тугую длинную косу, стащил
Продолжение следует.
Наша справка
СЕРГЕЙ ХОРШЕВ-ОЛЬХОВСКИЙ — писатель, редактор, вице-президент и председатель правления Международного союза литераторов и журналистов APIA. Автор многих произведений прозы: роман, повести, рассказы, очерки, юмористический цикл «Хуторские байки». Публиковался в различных газетах, журналах, альманахах и сборниках в России, США, Канаде, Австралии, Англии, Германии, Израиле, Латвии, Литве, на Кипре и Украине, начиная с 1994 г. На основании этих публикаций в свет вышли четыре книги: «Четыре бездны», «Клетчатый пиджак», «Любовь и грех», «Запах родины».
Казачий полковник. Чрезвычайный и полномочный представитель союза казаков России и зарубежья в Великобритании и странах Европейского союза. За фольклорно-исторический роман «Четыре бездны -казачья сага» (2009 г.) и сборник донских рассказов «Клетчатый пиджак» (2010 г.) награждён атаманом Всевеликого Войска Донского и атаманом Верхнедонского округа именной казачьей шашкой, грамотой и медалью за возрождение казачества. Лауреат литературных дипломов и медалей им. Франца Кафки, им. О. А. Афанасьева, им. М. А. Шолохова и многих других наград.
