Александру Кузьмичу Качкину, Василию Стефановичу Качкину и всем Качкиным на Дону посвящяется
Предисловие
Есть на Дону фамилии изначально древние, есть фамилии старые, появившиеся в обозримом прошлом, и есть новые.
Мы рассмотрим в этом очерке фамилию из второй категории, появление которой на Верхнем Дону можно проследить. Стало это возможным благодаря людям, не равнодушным к истории своего родного края и истории своего рода, людям, которые беззаветно любят свою землю — Александру (в крещении Архипу) Кузьмичу и Василию Стефановичу Качкиным, сохранившим воспоминания своих предков.
Часть 1. Приднепровье. Начало XIX века
Софийка, Софийка! — окликнул через плетень любимую дивчину молодой красавец запорожец, косая сажень в плечах.
Софийка, мывшая на завалинке добротной, свежепобелённой хаты горшок, вспыхнула румянцем, ловко подобрала края юбки и, сломя голову, кинулась на зов любимого. Не было в запорожских хуторах краше дивчины. Кто только к ней не сватался! Софийкин батько зразу уразумел выгоду и решил — отдаст замуж свою красавицу в самую зажиточную семью. Да только сердце Софьи с детства было отдано соседскому казачку Матвейке.
— Що коханий? Що? — упала грудью на плетень запыхавшаяся Софийка.
— Як твiй батько? — ухватил Матвей за руки любимую. — Чи прийме наших сватiв?
— Hi. Чекає багатих. У недiлю приїдуть?
— Бiгти треба, Софшка! Бiгти!
— А може, твiй батько домовиться з моїм?
— Софiя! Софiя! — в горячке выскочил из хаты с плёткой в руке могучий вислоусый запорожец. — Йди в хату! А то! ..
— Як тут домовишся! — вспыхнул Матвей. — Мiй теж знайшов для мене iншу. Приходь вночi до криницi.
* * *
Светало. Матвей издёргался, извёлся весь в нервах в ожидании любимой. Решил, что она уже не придёт, и надумал покинуть родные края один. Не было ему тут места. Не мог он равнодушно смотреть, как его любимую отдадут за другого и она у него на глазах будет рожать этому другому детей. Никак не мог. В жилах вскипала бурная, горячая кровь запорожца. Запросто мог порешить и соперника, и самого себя, да и всех причастных к этой несправедливости людей, и накликать беду на весь род.
— Но-о! — вздёрнул вожжами Матвей, и кони побежали лёгкой рысцой. — Но-о! — взмахнул он кнутом, желая пустить их вскачь, и услышал вдруг позади себя глухой звук. Он резко обернулся и увидел в пустой бричке полный мешок с вещами и крепко державшуюся за борт обеими руками разгорячённую Софию.
— Софушка! Ладушка! — вскричал вне себя от радости Матвей, на ходу выпрыгнул из брички и подхватил на руки любимую.
— Куди ж ти розiгнався без ладки своєї? — улыбнулась счастливая Софийка.
— З тобою хоч на край свiту!
— Так не годиться, — здраво рассудила София.
— На Дон Софушка. На Дон кохана! З Дону видачi немає!
Авторская справка: случилась эта литературно обработанная, чуточку домысленная история два столетия назад — может, чуточку раньше, может, чуточку позже. Для нас с вами, дорогие читатели, разница в пяток или десяток лет принципиального значения не имеет.
Часть 2. Верхний Дон. Начало XIX века
Матвей и София ехали осторожно, в основном ночью, чтобы избежать погони. К концу второй недели пути они оказались на территории Донецкого округа войска Донского.
Миновав на рассвете хутор Сетраки Мигулинской станицы, они остановились на отдых на опушке Липяговского леса. София достала из дорожного узла остатки пищи: совсем маленький кусочек слегка прокопчённого сальца и ломтик чёрствого хлеба. Она разделила это вкусно пахнущее яство на две равные частички и устало взглянула на любимого:
— Це все що є.
— Значить, поживемо в цих краях, — решительно заявил Матвей и обнял любимую. — Козаки нас не видадуть.
Лошади неожиданно насторожили уши и, широко раздувая ноздри, стали бить копытами землю. Мгновение спустя из глубины леса раздался заунывный волчий вой, и кони бешенно сорвались с места без команды. Расторопный Матвей успел подхватить едва не сорвавшиеся на землю вожжи и умело вывел насмерть перепуганных лошадей на ровную ковыльную степь, чудом избежав края глубокого ярка, в который они в неистовстве ринулись.
Волчья стая позади брички разделилась на две части и стала охватывать задыхающихся от быстрого бега лошадей с двух сторон. Матвей выхватил из-за голенища хромового сапога нож и уже приготовился к смертельной схватке, когда услышал впереди пронзительный свист.
Наперерез волчьей стае со свистом и гиком неслись на резвых, откормленных конях три молодых казака с нагайками в руках. Один из них чуть приотстал и выстрелил в стаю из ружья.
— Кто такие? По какому случаю в наших местах? — спросили молодые казаки, поравнявшись с бричкой.
Открытые, добрые лица казаков Матвею понравились, и он поведал им свою интригующую историю, не утаивая подробностей.
— А мы Хоршевы. Я Юрий, — сказал казак, что постарше, — а это мои братья Петро и Николай. — Мы внуки атамана хутора Ольховый Михаила Хоршева. Его тут все зовут дед Хороший.
— Это наших коней мы пасём, — с гордостью кивнул Николай на большой табун рассыпавшийся по балке.
— Зажиточно живёте! — воскликнул Матвей в удивлении.
— Зажиточно, — согласился Юрий. — У деда ещё постоялый двор и две карусели — одну в хуторе запускаем по праздникам, а другую возим по ярмаркам.
— У нас тут все хорошо живут, — успокоил удивлённого Матвея Петро.
— А что же, хутор большой? — вкрадчиво поинтересовался Матвей.
— Большой. И всё растёт, и растёт.
— Оно и не удивительно. Купцы гоняют через наш хутор скот. И платят за перегон и ночлег золотым рублём, — пояснил Юрий.
— Хорошо бы и нам как-то обжиться в вашем хуторе, — неуверенно проронил Матвей. — А то у нас уже весь запас еды вышел.
— Это надо с нашим дедом говорить, -тоже не вполне уверенно сказал Пётр.
— Да, это с нашим дедом атаманом надо говорить, — подтвердил Юрий. — Без его ведома и одобрения в хуторе ни одно дело не делается. Но вершит он по добру и справедливости. Зато и величают его все дедом Хорошим.
Авторская справка: в начале XIX века в хуторе Ольховом, расположенном по берегам тогда быстрой, глубокой и кристально-чистой речки, вытекавшей из большого подземного озера, заросшего по берегам ольхами и вербами, было более 50 густонаселённых дворов, в каждом из которых в среднем проживало от 5 до 15 человек, исходя из чего можно предположить, что в хуторе проживало не менее 500 — 700 человек. А уже к концу XIX — началу XX века насчитывалось до 200 и более дворов. В хуторе было несколько ветряных мельниц, карусели, улица магазинов, которые в ту пору называли гамазинами, — это целая улица лавок и лавчонок с различными железными, гончарными, кожевенными, мануфактурными, бакалейными и другими товарами. Хутор находился на перекрёстке важных торговых путей. С юга на север — на Москву, и с востока на запад — к железнодорожной ветке. Кроме того, купцы гоняли через хутор гурты крупного рогатого скота, что тоже было весьма и весьма прибыльным делом.
Наиболее распространёнными фамилиями в хуторе в ту пору были (в алфавитном порядке): Бочаровы, Колузоновы, Колычевы, Кубановы, Мрыхины, Некрасовы, Титовы, Удовкины, Хоршевы, Цыпкины, Щебуняевы и другие, а вскоре в этот список вошли и Качкины.
* * *
На своё обширное подворье пожилой уже, но ещё весьма крепкий телом и душой атаман Михаил Хоршев въехал на пританцовывающем вороном коне. Весь день с самого рассвета он был в делах и заботах о благополучии основанного им поселения. Он объехал все хуторские угодья, выслушал и решил все просьбы казаков.
— Дедушка Миша! Дедушка Миша! — выбежала ему навстречу старшая, уже заневестившаяся внучка Нюра. — У нас приезжие на базу!
— И что они там делают?
— Наши только что коров подоили, молоком парным угощают.
— А кто такие?
— Парень молодой с девкой! Всё шокають, всё шокають! — затараторила Нюра. — А ещё у парня на стриженой макушке косичка, а девка лицо в платок хоронить! Стеснительная!
— Так это запорожцы будуть, — улыбнулся задору своей внучки дед Михаил, и не по годам проворно соскочил с коня.
* * *
— И кто она тебе будет? — кивнул атаман на девушку, выслушав в подробностях Матвея. — Жена или сестра?
— Ни то, и ни другое, — засмущался Матвей.
— Так кто же тогда?
— Невеста.
— Точно, невеста? — повысил голос атаман.
— Точно.
— Я ить не зря интересуюсь. Стелить-то как вам?.. Вместе?
— Не знаю… — ещё больше засмущался Матвей.
(Окончание следует.)
