Елизавета Ивановна вглядывалась в высокую, статную белокурую женщину.
— Не узнаете? Еще бы -больше 20 лет прошло. А я вас помню — вы у меня роды принимали. Таирова я, Карина. Еще не хотела ребенка забирать, дурочка.
— Карина! — наконец-то признала ее Елизавета Ивановна. — Как же, помню. Как у тебя жизнь-то сложилась?
— Все нормально. Вот привезла к вам в роддом дочку, ей скоро рожать.
Елизавета Ивановна вскинула брови, и Карина без слов ее поняла:
— Нет-нет, у них с мужем желанный ребенок. Просто мне роддом ваш понравился, и вас я всю жизнь буду помнить.
— Ну я-то уже не работаю, на пенсии давно. Но в роддоме у нас хорошие девочки, все у вашей дочки будет нормально. — Елизавета Ивановна хотела спросить Карину, как у нее сложилась жизнь, но тут ее окликнул муж:
— Лиза, я же опаздываю.
И женщины, которым очень хотелось поговорить, расстались…
После встречи с Кариной Елизавете Ивановне вдруг вспомнились истории, которые, казалось, давным-давно забылись — мало ли что было за тридцать с лишним лет работы акушеркой…
Из соседнего района мать привезла дочку, совсем молоденькую девчонку. Сотрудники роддома с первого взгляда поняли, что роженица откажется от ребенка. Во-первых, таких мамочек кладут в отделение заранее, чтобы не дай бог раньше срока не родила дома. А во-вторых, они, как правило, приезжают сами или, в крайнем случае, с матерью, но никогда — с тем, кто является отцом будущего дитя. Скорее всего, отсутствие отца и заставляет молодых девчонок, да и женщин постарше идти на такой шаг.
— Таирова от ребенка отказывается, — вскоре подтвердила предположения подчиненных заведующая роддомом Инна Павловна.
Карина сторонилась и персонала, и рожениц, практически ни с кем не разговаривала. Работниц роддома это в общем-то не удивляло — так вели себя все, кто переступил порог родильного дома лишь за тем, чтобы родить, но не собирался становиться матерью своему ребенку. В то же время новенькая внимательно прислушивалась к разговорам рожениц, наблюдала, как детская сестра на каталке развозит по палатам новорожденных малышей на кормление. Получив своего сыночка или дочку, мамочки прикладывали их к груди и сидели, полные важности от сознания того, какое ответственное дело они выполняют. А покормив, любовно разглядывали глазки, носики и прочее у своих чад, определяли, на кого они похожи.
Рожениц навещали мужья. Они заглядывали в окна, глупо улыбались от счастья, когда жены показывали им новорожденных сыновей или дочек. Мамочки, довольные произведенным впечатлением, уносили малышей в детскую, прощались с мужьями и долго обсуждали между собой поведение своих вторых половинок. За иронией, шутками женщины скрывали удовлетворенность тем, как идет их жизнь. Они, выполнив свою главную на земле миссию, были спокойны и уверены в будущем.
Конечно, с тоской думала Карина, у них все идет путем, потому и радуются. А какая у меня может быть радость? Рустам с первой встречи сказал, что она ему очень нравится, но в их семье строго соблюдают законы и обычаи и родители никогда не позволят ему жениться на русской девушке. Да и вообще они уже выбрали ему невесту, на которой он после института женится.
Карина тогда весело рассмеялась в ответ.
— Во-первых, — сказала она, — я не собираюсь выходить за тебя. А во-вторых, у меня папа азербайджанец, его родители тоже выбрали ему невесту, а он взял и женился на маме.
Правда, Карина не сказала, что после самовольной женитьбы родители ее отца десять лет не общались с сыном.
Тот разговор состоялся, когда Карина училась на втором, а Рустам на третьем курсе мединститута. Тогда до близких отношений они не дошли, а со временем и вовсе перестали видеться. И встретились через два года на вечеринке, устроенной однокурсником Рустама. Для обоих встреча была как удар молнии, которая не просто ослепила их, но выжгла все, что было в эти два года. Им казалось, что они не расставались никогда. И Рустам, и Карина были будто в угаре.
Через полгода первой от любовного забыться очнулась Карина, которая поняла, что, хотя и предохранялась, все же забеременела. Она сразу вспомнила о невесте, которая ждет Рустама, о строгих обычаях его семьи. Девушка вдруг подумала, что он ни разу не сказал ей о своей любви. Со всей ясностью она поняла: говорить ему о беременности — просто унизить себя, выглядеть жалкой и несчастной Нет, этого не будет!
Собрав всю свою волю, Карина вечером, когда они встретились, чтобы идти в кафе, как договаривались раньше, сказала:
— Уж не знаю, Рустик, огорчу я тебя или обрадую, но только больше мы не будем встречаться. Я помирилась с парнем, с которым дружила до тебя. Ты не обижайся на меня, ладно? Давай расстанемся с миром.
— Ну что ж, — протянул Рустам , — если ты так решила…
